Ханский дворец

Самым примечательным образцом гражданского зодчества города Иреван являлся находящийся в Иреванской крепости Ханский дворец или дворец Сардара.
В периоды правления Сефевидов, Надир шаха, а также Каджаров, резиденция правителей, беглярбеков и ханов Иревана, располагалась в Иреванской крепости. В 1578 году на правом берегу реки Занги напротив Иреванской крепости беглярбек Иревана Тохмак-хан разбил сад, а внутри крепости построил новый ханский дворец. В 40-х годах XVII века посетивший Южный Кавказ известный турецкий путешественник Эвлия Челеби писал, что в 1583 году, в период правления султана Мурад-хана III, командующий турецкими войсками Фархад-паша разрушил, не оставив и камня на камне, Иреванскую крепость и обитель рая – дворец Токмак-хана. Затем, в течение 45-и дней восстановив крепость, заполнил ее припасами и воинским снаряжением. [235]
Впоследствии провинция Иреван вновь перешла под правление Сефевидов. В период правления иреванского правителя Амиргуне хана Каджара (1604-1625) крепость и Ханский дворец были еще более укреплены. Иреванская крепость и в том числе Ханский дворец, полностью разрушенные  во время землетрясения 1679 года, были заново отстроены Зал ханом (1679-1688). В период нахождения Иреванской провинции в составе Османской империи Раджаб паша (1725-1728) провел значительные работы по строительству и благоустройству дворцового комплекса Иреванской крепости. В период правления Гусейнали хана Каджара (1759-1783) был построен новый Ханский дворец. Период правления Гусейнали хана и его сына Мухаммед хана (1784-1805) считается периодом процветания города и крепости Иреван.
Для строительства новой резиденции Гусейнали хан приглашает в Иреван, известного зодчего того времени, Мирза Джафара Хойлу. Ханский дворец, заново перестроенный  под руководством Мирза Джафара Хойлу, просуществовал в Иреванской крепости до начала XX века. В 1791 году по поручению сына Гусейнали хана Мухаммед хана Каджара к дворцовому комплексу был пристроен Зеркальный зал и Летняя резиденция в Сардарском саду. Таким образом, это величественное строение, с архитектурной точки зрения, являлось монументальным дворцовым комплексом. В 1810 году, в период правления Гусейнгулу хана, дворцовый комплекс был основательно отремонтирован, а также дополнен рядом построек.
Часть чертежей Иреванской крепости и Ханского дворца, начерченных после завоевания Россией Иреванского ханства, хранятся в настоящее время в музее истории города Иреван. Судя по масштабу чертежа Сардарского дворца, превосходно составленного в 1837 году, дворец занимал территорию площадью в 1 гектар. Он находился в северо-западной части крепостного комплекса и из крепости во дворец имелся вход.
Здание двухэтажного дворца, имевшее форму трапеции (размеры 36x35x31x25 м), предусматривалось для проведения официальных мероприятий. Для торжественного приветствия шаха посередине дворца была сооружена веранда, в конце которой находились отделенные друг от друга спальные места – ниши, которые выходили на реку Занги и были украшены цветными стеклами (шебеке). В Зеркальном зале Ханского дворца, перед нишей хана был возведен звездчатый бассейн из оникса – камня, обладающего лечебными свойствами. Бассейн с маленьким фонтаном посередине нашел свое отражение в картине «Зеркальный зал» русского художника Г. Гагарина. В настоящее время этот бассейн хранится в музее истории города Иреван.
Кроме этого, к Ханскому дворцу прилегали еще два здания – одно из них предназначалось для приближенных хана, а другое было вспомогательным строением. [236]
Ханский дворец и гарем прилегали друг к другу и имели длинный фасад, тем самым они представляли собой единую архитектурную композицию. Гарем был соединен с дворцом посредством небольшого коридора. Длина гарема, имевшего квадратную форму, достигала 200 футов (1 фут = 0,3048 м), а ширина 125 футов: он был разбит на множество комнат и коридоров. После завоевания Иревана в 1827 году ханский гарем был переоборудован в госпиталь. Великолепием отличалась баня сардарского гарема, облицованная мрамором, с мозаичным орнаментом. Кроме самой бани здесь находился просторный бассейн для летних купаний, длина которого  была 15 саженей (1 сажень = 2,1336 м), ширина – 4 сажени, глубина – 3 аршина (1 аршин = 71, 12 см). Баня и бассейн существовали до 1830 года, но в связи с «перестройкой» крепости были снесены вместе с другими зданиями. [237]
По мнению экспертов, Ханский дворец в Иреване по своей архитектурной форме, размеру, планировочной структуре, решению внутреннего объема и художественному оформлению считается шедевром восточного зодчества. Ханский дворец вобрал в себя характерные черты дворцовых комплексов «Хешт бехишт» («Восемь раев», т.е. 8-ми ярусный рай), построенных в 1483 году правителем Аг-гоюнлу Султан Ягубом в Тебризе и в 1669 году Шахом Сулейманом Сефеви в Исфахане.
Еще одной интересной особенностью является то, что и с точки зрения выбора рельефа, и с точки зрения архитектурного решения строений, дворцы ханов Хоя, Иревана и Шеки словно повторяют друг друга. Это дает основание полагать, что каждый из трех дворцов был возведен или заново построен в стиле архитектурной школы известного зодчего того времени Мирза Джафара Хойлу. Имеются сведения, что Иреванский хан Гусейнали хан, намереваясь построить новый дворец, обратился к своему родственнику хану Хоя Ахмед хану (1763-1786). Ахмед хан был женат на дочери Гусейнали хана. В 1783 году Гусейнали хан скончался и на престол взошел его сын Гуламали хан. После убийства в 1784 году Гуламали хана Иреванским ханом стал  его младший брат Мухаммед хан. Ахмед хан, чтобы еще больше усилить свое влияние на иреванского хана, в 1785 году выдал свою 30-летнюю дочь за 12-летнего Мухаммед хана. [238]
В период правления хана Хоя Ахмед хана, пользовавшегося большим авторитетом и влиянием среди  азербайджанских ханов в городе Хой, на окруженной глубокими рвами территории, схожей с территорией, на которой находилась Иреванская крепость, была возведена крепость, а внутри нее построен дворец. Архитектором дворца был Мирза Джафар Хойлу. Ахмед хан, по просьбе Гусейнали хана, отправил Мирза Джафара в Иреван для руководства возведением Ханского дворца.
Несмотря на то, что дворец Шекинских ханов был построен в 1762 году,  полная схожесть Зеркальных залов ханских дворцов в Иреване и Шеки, дает основание полагать, что их архитектором был один и тот же человек или представитель одной и той же архитектурной школы. Видимо после того, как в 1806 году сын хойского хана Ахмед хана Джафаргулу хан стал ханом Шеки, он построил у себя зал в архитектурном стиле Зеркального зала дворца Иреванского хана. Надпись «Устад Мирза Джафар», написанная каллиграфическим почерком на стене дворца шекинского хана, вероятнее всего, принадлежит к тому самому Мирза Джафару Хойлу, построившему ханские дворцы в Хое и Иреване, который также был архитектором дворца шекинского хана.
Французские путешественники, Жан Батист Тавернье и Жан Батист Шарден, посетившие Иреван в 1655 г. и 1673 г., нарисовали графический рисунок города. На этих рисунках были указаны Иреванская крепость и строения внутри нее, а также Ханский дворец. Они не являлись профессиональными художниками, по этой причине в их рисунках были неточности.
Ж. Шарден подробно передал, как проходят во дворце приемы, проводившиеся Шафигулу ханом, любителем искусства и науки, в честь своих гостей. Он описывает, как умело борцы, танцоры, певцы и музыканты демонстрировали свои таланты, чтобы развлечь собравшихся гостей. Спектакль, показанный музыкантами и танцорами посредством мимических движений, автор назвал оперой Востока. [239]
В 1817 году Мориц фон Коцебу, военный немецкого происхождения, будучи в составе русской делегации, совершавшей визит в Иран под руководством Алексея Ермолова, посетил Иреванское ханство, где подробно описал Сардарский дворец в Иреванской крепости и Летний павильон (беседка в восточном стиле) в Сардарском саду. Коцебу писал: «На стенах дворца висели маленькие зеркала различной формы, разноцветные цветы и маленькие картины…  Напротив входа взоры привлекали портрет шаха (т.е. Фатали шаха) и его сына Аббаса Мирзы наряду с картинами, отражающими охотничьи состязания, и картиной с изображением нескольких женщин… Напротив открытой стороны зала находится  открытая беседка с небольшим бассейном из белого мрамора и фонтана, с видом на прекрасный сад. Река Занги течет прямо под окном: вдоль ее берегов растут высокие деревья, и красивый многоарочный каменный мост ведет на другую сторону берега, примыкающего к горе Агрыдаг (Арарат)». [240] Далее Коцебу рассказывает о расположенном напротив Ханского дворца, Летнем павильоне в Ханском саду, который был разбит на правом берегу реки Занги. По его описанию в центре беседки, построенной в азиатском архитектурном стиле, находился мраморный бассейн с фонтаном. От бьющей воды колокольчики издавали нежные звуки, ласкавшие слух хана. [241] Таким образом, еще в начале XIX века в павильоне иреванского хана существовал, в современном понимании, музыкальный фонтан. Иреванские ханы в этих павильонах проводили свое свободное время, слушали музыкантов. Утопающий в цветах Ханский сад, в истинном смысле этого слова, считался, по своей красоте, совершенным произведением искусства и являлся местом для приема иностранных гостей.
Известный русский писатель и дипломат Александр Сергеевич Грибоедов, в качестве секретаря представительства России в Иране, в феврале 1819 года посетил дворец иреванского хана.  Сардар Гусейнгулу хан, которого Грибоедов считал в этом краю (т.е. в Иреванском ханстве – Н.М) первым после Аллаха и третьим человеком, по своему влиянию, в Каджарском государстве, по существующим традициям, устроил прием в честь гостей. Грибоедову и в голову не могло прийти, что вскоре после падения Иреванской крепости в октябре 1827 года, именно в том же Зеркальном зале русские офицеры при его же участии поставят спектакль по его знаменитому произведению  «Горе от ума». Грибоедов подробно описал Зеркальный зал, в котором Гусейнгулу хан принимал гостей. Он пишет: пол устлан дорогими, узорчатыми коврами, потолок и весь зал расписаны японскими узорами, ставни окон занимают всю продолговатую стену: в них цветная слюда чередуется с резьбой и с наклеенными каймами. Прямо против входа сооружен камин, выпуклый потолок покрыт зеркальными кусочками, все стены украшены картинами в два ряда. [242] 
После завоевания Россией Иреванское ханство было в центре внимания некоторых исследователей из Европы и России. В 1833 году французский путешественник, геолог и художник Фредерик Дюбуа де Монперэ совершил путешествие на Кавказ, а в 1839-1843 гг. вышел в свет его 6-томный труд «Путешествие вокруг Кавказа». Автор приложил к своему сочинению, состоящему из пяти частей, атласы, содержавшие несколько серий карт, планов и зарисовок. Художник и гравировщик Николя Эркюль изготовил гравюры на основе рисунков Фредерика Монперэ. В третьей части этих атласов нашли отражение интерьер Зеркального зала Сардарского дворца, картины и узоры на стенах Зеркального дворца, рисунок гарема сардара Гусейн хана, сделанный с внутреннего двора. [243]
После завоевания Россией, в Ханском дворце сначала было размещено Иреванское временное управление, а затем администрация «Армянской области», объединявшая в себе Иреванское и Нахчыванское ханства.
Желание Императора России Николая I увидеть легендарную Иреванскую крепость, которая на протяжении более 23 лет, с некоторыми перерывами, устояла перед наступлением русских войск и тем самым завоевала славу «неприступной крепости», осуществилось в 1837 году. Царь переночевал в Ханском дворце, и в память о своем пребывании во дворце на стене Зеркального зала написал свое имя. Впоследствии эта часть стены была обрамлена. В  Зеркальном зале Николай I принял представителей различных сословий города Иреван.
Немецкий путешественник Август фон Гакстгаузен, посетивший Иреванскую крепость 27 августа 1843 года, также подробно описал Ханский дворец Иревана. Гакстгаузен пишет: «Крепость, в которой находится дворец бывшего сардара,  в большом упадке; дворцы Персидских (Иреванского ханства – Н. М) вельмож в развалинах, одна мечеть обращена в Греко-Российскую церковь, другая – в арсенал. Дворец правителя (сардара) уцелел, но один из его флигелей, где прежде помещался гарем, обращен в госпиталь. В архитектурном отношении дворец не представляет ничего величественного; его небольшие дворики и садики, фонтаны, пруды, все это так миниатюрно, и не имеет определенного характера, но при всем том отдельные украшения, окна, двери, аркады прекрасны. Современные  азиатские строения невозможно  сравнить с Альгамброй (здесь имеется ввиду одно из самых известных сооружений исламской культуры дворец Альгамбра, который был построен в XIII веке в испанском городе Гранада. В качестве историко-архитектурного памятника он был отреставрирован и в настоящее время охраняется как музей. Этот дворец, также как и Ханский дворец, был построен на возвышенности и внутри крепостных стен. Внутренняя отделка Ханского дворца в Иреване была той же сложной формы, что и у дворца Альгамбра – Н. М). Только приемная зала сардара представляет нечто величественное. К стороне двора она открыта, и вместо стены закрывается только красивой решёткой, которую можно снять всю или по частям. Когда она снималась, то зал образовывал огромную, открытую галерею с огромным окном из цветных стекол с пола до потолка, это окно составляло две трети всей стены; с обеих сторон окна выдавались небольшие кабинеты, посреди которых находился мраморный водоем с небольшим фонтаном. На стенах и на потолке были зеркала и картины. Картины, вопреки тогдашнему магометанскому обычаю, представляли частью портреты предпоследнего шаха (т.е. Фатали шаха – Н. М), его сына Аббаса-Мирзы, последнего сардара (т.е. Гусейнгулу хана – Н. М), и еще находящегося в живых брата сего последнего (т.е. Гасан хана – Н. М), частью события из персидских героических времен Рустама и Исфандияра и т.д. Кроме того, на стене висела шуточная картина, на которой был изображен старик, любезничающий с молодой девушкой, подающей ему бокал вина. Все эти картины были произведениями чисто персидской живописи, в которой заметно влияние европейской, относительно колорита, света и теней, но, в основном, оставшейся такой, как мы видим ее в рисунках, находящихся в рукописях Шах-наме Фирдоуси… Русские чиновники имеют редкое сочувствие к неприкосновенности исторических зданий и памятников.» [244]
В 1864 году Иреванская крепость перестала использоваться в качестве военно-фортификационного сооружения. В 1865 году, некий купец Нерсес Таирян, купив часть территории Иреванской крепости, построил там коньячный завод. В настоящее время часть территории Иреванского коньячного завода находится на территории комплекса Ханского дворца.
В октябре 1880 года известный российский археолог графиня Прасковья Александровна Уварова, посетив Иреванскую крепость, описала состояние разрушенного Ханского дворца. Армянский исследователь Ерванд Шахазиз в своей книге «Древний Иреван», изданной в Иреване в 1931 году, приводит цитату из первого тома книги «Кавказ. Путевые заметки» (Москва, 1887 г.), посвященной результатам экспедиции П. Уваровой на Кавказ: «Внутри крепостных стен и башен располагался Сардарский дворец (т.е. комплекс Ханского дворца – Н. М), который состоял из подземного перехода через реку Занги, дворов с фонтанами, бань, гаремов и двух мечетей. Только приемный зал (т.е. Зеркальный зал – Н. М) Сардарского дворца, который полностью был украшен в восточном стиле узорами, зеркалами и картинами и словно походил на украшенную чайную коробку, остался в сохранности. В центре зала находился мраморный фонтан, а его окно украшено разноцветными деревянными орнаментами. Оттуда открывается прекрасный вид на реку Занги, на горы Агры (Арарат) и Алагез. Северная сторона зала была открыта и закрывалась занавесями. Следы от занавесок, колец и крючков видны как на потолке, так и на фундаменте. По обе стороны зала имеются небольшие комнаты, а в подвале находится ледник.
От подземного перехода, связывающего дворец с рекой Занги, осталась лишь дверь и каменная лестница. Хотя некоторое время назад посредством этого подземного перехода можно было бы перейти через реку на противоположную сторону.» [245]
Известный британский путешественник, географ и общественный деятель Генри Линч (бабушка Линча была армянкой, проживающей в Багдаде. Дед же его, будучи английским офицером, во время посещения Багдада познакомился с ней и впоследствии они поженились) с августа 1893 года по март 1894 года, а также в августе 1898 года совершил путешествие в Восточную Анатолию и на Южный Кавказ. Результатом его путешествий стало написанное им двухтомное исследование «Армения. Путешествия и исследования». Автор в первом томе своего исследования, изданного в Лондоне в 1901 году, подробно описывает увиденное им на территории нынешней Армении.
Описание Линчем картин на стенах Ханского дворца и окон с орнаментами пришлось на постреставрационный период дворца – вторую половину XIX века. Имея в виду именно это, Линч пишет, что картины, нарисованные на холсте, не являются оригиналом. Г. Линч описывает Зеркальный зал Ханского дворца следующим образом: «Бесчисленное множество зеркал орнаментальных сводов излучали сияние, словно хрусталь. Потолок зала сплошь утопал в украшениях. Низ потолка изобилует растительными узорами, которые, в основном, состоят из ириса и роз».
Г. Линч пишет, что 8 картин на холсте размещены в комнате Зеркального зала, две из которых он включил в иллюстрации своей книги. На одной картине изображена фигура иреванского хана Гусейн хана, а справа от нее – персидского героя  Фарамаза. Из остальных картин Линч отмечает портреты Фатали шаха, его сына Аббас-Мирзы и Гасан хана, брата сардара Гусейна, изображения героических персонажей – воинов Зохраба и Рустама и персидской амазонки. [246]
В тот период самой распространенной и развитой областью изобразительного искусства являлась настенная живопись, нашедшая свое отражение в архитектурных памятниках. Богатое художественное оформление дворца, портреты, украшающие стены и монументальные произведения искусства, состоящие из сюжетных композиций, восхищали европейских путешественников и художников больше, чем сама архитектура Ханского дворца, и побуждали их к написанию полных похвал впечатлений.
Описания свидетелей внутреннего оформления Ханского дворца в Иреване, картины русского художника академика Владимира Мошкова, этнографа и художника князя Григория Гагарина, французского путешественника и художника Дюбуа де Монперэ, а также фотографии, сделанные фотографом Дмитрием Ермаковым и английским путешественником Генри Линчем, дают нам возможность высказать мнение о художественном оформлении дворца, содержании настенных рисунков, форме и стилю, профессиональном мастерстве и эстетических особенностях.
Доктор искусствоведческих наук Керим Керимов на основе изображений Ханского дворца в Иреване, сделанных различными художниками и фотографами, проанализировал, с искусствоведческой точки зрения, архитектурные особенности и художественное оформление дворца. К. Керимов в своей статье «Дворец Иреванского сардара» указывает на то, что автор, украсивший Зеркальный зал дворца и стены Летнего павильона, не известен. Настенные декоративные и сюжетные картины основываются на канонах и традициях того периода времени. Как правило, верхние части панелей стены, ниши и панно между нишами, были украшены геометрическими и стилизованными декоративными композициями, состоящими из растительных мотивов, а также украшены изображениями живых, реальных животных, птиц и цветов. Основу художественного оформления дворца составляли портреты и многофигурные сюжетные композиции.
Далее К. Керимов пишет, что до ремонтных работ, проведенных во второй половине XIX века, в художественном оформлении Ханского дворца превалировали портретные рисунки, среди них – основывающиеся на мотивах произведения «Шахнаме» Фирдоуси сюжетные композиции охоты, сражения, пиршества, любовных сцен. На одной из этих композиций изображена сцена борьбы Рустам Зала с молодым воином, в других сценах изображается то, как он, не узнав своего сына, убивает его, сражение Рустама с Исфандияром, его схватка с дивом и т.д. [247]
Анализ образцов живописного искусства Ханского дворца в Иреване показывает, что и в портретных рисунках, и в сюжетных, и в декоративных композициях наряду с традиционными восточными мотивами, свое влияние оказывали прогрессивные традиции художественного творчества Западной Европы и России того времени. Это влияние явно проявило себя во второй половине XIX века после ремонтно-восстановительных работ в Ханском дворце.
В 1864 году Иреванская крепость перестала использоваться в качестве военно-фортификационного объекта и пришла в запустение, от сырости настенные рисунки стали портиться, зеркала на карнизе и потолке осыпались. По этой причине для капитального ремонта Зеркального зала Ханского дворца из казны неоднократно выделялись средства (деньги). На основе ходатайства Иреванского губернатора, Кавказским наместничеством было выделено: в 1867 году 1200 рублей на ремонт Сардарского зала, в 1871 году 1112 рублей 28 копеек на возобновление сорванной бурей железной крыши, в 1874 году 354 рубль 86 копеек на возобновление обрушившейся в зале стены, в 1880 году, по распоряжению Наместника Кавказского, 1978 рублей 78 копеек и 1770 рублей, согласно постановлению Иреванской Городской Управы, на капитальный ремонт Сардарского зала. [248]
По представленным данным часть реставрационных работ Ханского дворца была проведена, основоположником станковой живописи в Азербайджане, Мирза Гадимом Иревани (1826-1875). Мирза Гадим родился в городе Иреван, в возрасте 15 лет он закончил Тифлисскую гимназию. В совершенстве выучив персидский, русский и французский языки, он по возвращении в Иреван, устраивается телеграфистом на почту, где  до конца жизни и проработает. Говорят, что отец Мирза Гадима Мухаммед Гусейн был знаменитым мастером шебеке (шебеке – оконные переплёты и решётки, собранные из стандартных деревянных составных элементов (на шипах), зачастую с разноцветными стёклами). Влечение Мирза Гадима к живописи проявилось у него еще во время учебы в Тифлисской гимназии. В начале Мирза Гадим рисовал рисунки на стекле и материи, а затем он прославился как мастер портретов и орнаментальных композиций. Реставрация портретов и орнаментальных композиций Зеркального зала Ханского дворца была поручена Мирза Гадиму. Он отреставрировал большинство настенных рисунков Зеркального зала. Видимо, неоднократные реставрационные работы Ханского дворца 1867-1874 годов были проведены Мирза Гадимом. Написанные художником масляной краской портреты «Фатали шах», «Сардар Иревана», «Гасан хан», «Рустам Зал» в настоящее время хранятся в Государственном музее искусств Грузии в Тбилиси, а портрет «Аббас Мирза» – в Государственном музее искусств Азербайджана. [249]
Сравнительный анализ наглядных материалов по оформлению дворца до и после реставрации показывает, что только часть настенных рисунков – портреты и декоративные панно –  была отреставрирована. По причине того, что сцены охоты, сражений и любовные сцены невозможно было отреставрировать, на их месте были нарисованы новые орнаментальные, декоративные панно. При реставрации М. Г. Иревани не отнесся к своей работе чисто механически и, применяя новые технические средства, создал новые произведения, отличающиеся от предыдущих. Эти произведения писались масляными красками на холсте большого размера, а затем наклеивались на стену. Фактически они являлись первыми образцами реалистической монументальной живописи. Именно по этой причине эти произведения высоко ценились и считались «Высшим образцом азиатской живописи». [250]
По сведениям, представленным известным азербайджанским ученым в области истории архитектуры Л. С. Бретаницким, после уничтожения занавесей открытого интерьера северной стороны Зеркального зала Сардарского дворца, интерьер зала, во время ремонтных работ, проведенных в 1886 году, был оформлен в стиле шебеке, наподобие витражей (произведение декоративного искусства изобразительного или орнаментального характера из цветного стекла или иного прозрачного материала, рассчитанное на сквозное освещение и предназначенное для заполнения проёма, чаще всего оконного, в каком-либо архитектурном сооружении) Ханского дворца в Шеки. Однако двери и окна интерьера были отреставрированы в более грубой форме. При сравнении рисунков Зеркального зала Ханского дворца в  Иреване, сделанных Г. Гагариным  и Дюбуа де Монперэ, с фотографиями, сделанными после реставрационных работ дворца во второй половине XIX века, ясно выявляются различия между ними. Портреты и настенные рисунки на картинах Г. Гагарина выглядят намного богаче, изысканнее и красочнее.
Мнения специалистов того времени по вопросу сохранения Ханского дворца были неоднозначны. На реставрационных заседаниях Императорской Археологической Комиссии (ИАК) дважды – 6 октября 1910 года и 17 мая 1912 года обсуждался вопрос Сардарского дворца Иреванской крепости. Из протокола «Город Иреван. Сардарский дворец XVIII в.» от 6 октября 1910 года становится ясно, что ИАК 15 июля 1910 года послал запрос Окружному инженерному управлению Кавказского военного округа по поводу Сардарского дворца. В связи с этим в ответном письме, направленном ИАК, говорилось о том, что Императорскому Московскому Археологическому Обществу была направлена просьба на изыскание средств для поддержания и восстановления дворца. Однако этот вопрос не был решен. В протоколе далее отмечается: «После сильного землетрясения в Иреване 12 января 1910 года старые трещины в здании увеличились, и дворцу грозило обрушение. В Зеркальном зале сильно пострадала штукатурка потолка и стен, пилястры между окнами, ниши в стенах и сталактитовый карниз; большая часть зеркал обвалилась и разбилась. Дворец в настоящее время представляет руину, опасную для людей, купающихся под горой. На восстановление дворца составлена смета в 11500 рублей, а на временное поддержание – 1000 рублей. Обращением от 28 февраля 1910 года начальник инженерного округа предлагал Московскому Археологическому Обществу принять развалины в свое распоряжение, с объяснением, что иначе он принужден будет сделать представление о разборке здания. Общество в ответ просило прислать ему копию планов дворца и сообщить, куда предполагается передать картины, портреты и другие украшения дворца в случае его сноса. Чертежи дворца были отправлены в Общество 3 августа 1910 года и сообщено, что из дворца предположено передать в Военно-исторический Кавказский музей небольшой мраморный бассейн, все портреты, образцы панельного пояса с изображением на изразцах сцен из «Тысячи и одной ночи» и образцы зеркальных карнизов»… По просьбе помощника по военной части Кавказского наместника, в мае 1910 года дворец был осмотрен почетным членом Императорского Военно-исторического Общества генералом А. З. Мышлаевским, который дал заключение, что это здание якобы никакой исторической ценности не представляет и подлежит уничтожению; приведение его в порядок требует больших и вместе с тем излишних затрат. Некоторые из предметов дворца Мышлаевский рекомендовал передать в исторический музей, а портреты – в Кавказский военно-исторический музей.
Далее в протоколе нашли свое отражение сведения, полученные военным инженером капитаном Бресслером от потомка последнего иреванского хана Аббасгулу хана Иреванского. По словам Аббасгулу хана, дворец был построен еще при турецком владычестве в 1725 году. Сардарский дворец состоял из ряда построек, расположенных на значительной площади между нынешним лазаретом (т.е. бывшим гаремом дворца), мечетью (т.е. Сардарская или мечеть Аббаса-Мирзы) и рекой Занги, Зеркальный зал служил для парадных приемов. В 1756 году дворец был капитально отремонтирован Гусейнали ханом, в дальнейшем ремонтные работы были проведены в 1779 году и, наконец, в 1810 году последним иреванским ханом Гусейнгулу ханом.
В протоколе также отмечается, что при  Гусейнгулу хане дворец имел современный вид. При русском же владычестве дворец постепенно приходил в упадок.
Далее в протоколе отмечается, что по сведениям, которые Бресслер извлек из дел Иреванского губернского правления, дворец до 1868 года принадлежал военному ведомству, затем перешел в ведение городской полиции, а в 1890-х годах – в инженерное ведомство. Заинтересованные в сносе Сардарского дворца приводили в качестве аргумента то, что он был сильно поврежден во время землетрясения 1850 года. Также в протоколе отмечалось, что произошедшая в 1865 году страшная буря разорвала на куски занавеси северной веранды дворца, в то же время отвалилась во многих местах штукатурка с зеркалами. После ряда ходатайств по ремонту дворца, наконец, в 1868 году на восстановление штукатурки, занавесей и земляной крыши дворца было отпущено 1200 рублей. В 1886 году, после ряда новых ходатайств перед Кавказским наместником, на средства города был отремонтирован Сардарский дворец, а именно: отреставрированы 8 настенных портретов дворца, восстановлена зеркальная отделка. В дальнейшем крыша была заменена железной, а занавес – стеклянным переплетом. В протоколе также нашло свое отражение то, что настенная живопись дворца, представляющая сцены из «Тысячи и одной ночи», уцелела в первоначальном виде, а также сохранение мраморного фонтана и портретов шаха Аббаса, последнего сардара и его приближенных. Выступивший на обсуждениях Б. Фармаковский сообщил, что ему известны фотографические снимки дворца, указывающие, что внутри он представляет собой весьма интересный памятник старины. Граф А. Бобринский со своей стороны отметил, что в 1883 году, когда он видел дворец, это здание показалось ему любопытным и оставило у него впечатление как весьма оригинального сооружения.
В результате проведенных обсуждений Императорская Археологическая Комиссия постановила: 1) доставить акт технического осмотра дворца; 2) просить Н. Я. Марра осмотреть дворец на месте. [251] 
17 мая 1912 года вопрос о состоянии Сардарского дворца в Иреване в очередной раз был обсужден на заседании Императорской Археологической Комиссии. По этому вопросу были заслушаны два доклада. В первом докладе выражалось отношение к обращению Главнокомандующего войсками Кавказского военного округа от 18 апреля 1912 года, адресованного министру внутренних дел. В обращении вопрос был поставлен таким образом, что необходимо или отремонтировать Сардарский дворец, с передачей его в ведение Императорской Археологической Комиссии, или же передать его на снос, учитывая, что он создает опасность для прохожих. В докладе также отмечалось, что в 1909 году на ремонт Сардарского дворца было выделено 1200 рублей, и что теперь эта сумма должна быть увеличена вдвое.
Вторым вопросом стало обсуждение заключение академика Н. Марра, осмотревшего Ханский дворец, по поручению Императорской Археологической Комиссии, в июле 1911 года.
В докладе академика Марра отмечается, что он посвятил два дня осмотру Сардарского дворца и встрече с некоторыми людьми, благодаря чему он прояснил для себя некоторые темные стороны вопроса. Марр отмечал, что, несомненно, что и время, и землетрясение повлияли на разрушение Сардарского дворца, но изъяны, причиненные этими двумя факторами, значительны, только потому, что не было ни малейшего внимания к замечательному памятнику старины за последние два десятилетия. Он отмечал, что идет обратный процесс, т.е. казалось, что есть интерес содействовать скорейшему разрушению дворца и разрушается он руками человека.
Академик Марр, описывая участь 7-ми портретов Зеркального зала, отмечал, что они были не вынуты, а так выдраны из ниш, что по краям остались куски. Далее он пишет, что зеркальные части, в их числе зеркальные отделки карниза потолка, равно как весь зеркальный свод, выбиты камнями, что даже на пол ступать трудно из-за битого стекла. Две боковые комнаты зала были превращены в отхожие места. Хотя именно в одной из этих комнат когда-то Император Николай I ночевал и оставил свою роспись на стене.
Далее Марр отмечает, что северо-западная часть дворца подкопана со стороны коньячного завода Шустова. (Этот завод был куплен русским виноделом Николаем Шустовым у Нерсеса Таирова в 1898 году, и за счет построек Ханского дворца территория завода была расширена). В результате этого пристройка дворца была разрушена.
Академик Марр сообщает, что та часть переплета со стеклами Зеркального зала, которая выходила на реку Занги, два года тому назад была разрушена, также варварски были выбиты светло-серые плиты и фонтан из шлифованного мрамора.
Далее Марр пишет: «После расспросов мне удалось кое-что узнать о судьбе извлеченных из дворца декоративных частей. Четыре портрета оказались в доме инженерного начальника: два с северо-западной стороны (они пострадали), два – с юго-восточной. Извлеченные части мраморного фонтана хранятся там же».
Марр пишет: «Когда возникает вопрос о виновниках систематического разрушения Сардарского дворца, их указывают охотно во всесокрушающем времени, в стихийных явлениях (землетрясение, пожар), среди посторонних – в обществе святой Рипсимии и в частных лицах совладельцах, но не в среде самых законных и ответственных владельцев-хозяев». Марр отмечал, что последние десятки лет за памятником древности не было никакого присмотра ни с чьей стороны, а было нечто обратное – т.е. шел процесс разрушения. Марр далее пишет, что как-то из Сардарского дворца были похищены портреты двух пехлеванов (богатырей, героев); их искали, но найти не смогли. Тогда явились к местному фотографу Татяну, сфотографировавшему их в восьмидесятом году, и по его фотографиям распорядились заново написать их и вставить в пустые гнезда (ниши).
Академик Марр пишет, что на примере Сардарского дворца прослеживалось равнодушие в деле сохранения всех мусульманских исторических памятников Южного Кавказа.
Далее академик Марр с болью в сердце описывает состояние Летнего павильон Сардарского дворца. Он пишет, что о Летнем павильоне приходится лишь вспоминать. Марр отмечает, что он видел фотографию Летнего павильона, сфотографированного Татяном со стога сена и, что внутренние стены были расписаны сценами из юмористических рассказов о Молле Насреддине. Далее Марр отмечал, что в 1892 году этот редчайший памятник старины начальство в Иреване нашло нужным взорвать, причем выполнение этого варварского дела было сдано в подряд. Произнесенные академиком Марром прозорливые слова: «Очевидно, мы имеем дело с систематическим разрушением местных древностей. Естественно, эта разрушительная деятельность заметает постепенно в конце следы менее видных, но не менее научно-интересных древностей», естественно, относящихся к азербайджанским историческим памятникам на территории Иреванской губернии. Естественно, что ни одна нация варварски не разрушила бы свои материально-культурные памятники и не пыталась бы стереть их с лица земли.
Академик Марр, описывая состояние других построек в Иреванской крепости, завершает свой доклад следующими словами: «Все эти памятники могли быть сохранены прекрасно. Можно и следует сохранить теперь то, что осталось: в археологии и развалины имеют громадное значение, но, быть может, окажутся средства предотвратить окончательное разрушение. Прежде всего нужна охрана: ограда (частью имеется с воротами), сторож и недопущение разноса и загрязнения. Помимо чисто научного значения перечисленных памятников, следовало бы иметь в виду и иные, с государственной точки зрения не менее важные, интересы. Престиж России, как западной цивилизованной страны, требует того, что если нельзя ее именем ничего творить славного на восточно-культурной окраине по части культурных предприятий, то, по крайней мере, не бесславить ее как разрушительницу. Такое требование чести лишь усиливается нахождением памятников в пунктах со значительным мусульманским населением (т.е. в городе Иреван – Н. М), причем в ближайшем соседстве с Персией и Турцией. Бережное отношение, в частности, к Сардарскому дворцу, диктуется и памятью о русском Императоре (т.е. Николае I) и русском писателе (т.е. А. С. Грибоедове), как было указано выше. Между прочим, существует предание, что в Сардарском дворце было дано одно из первых представлений комедии «Горе от ума».» [252] 
Использованные академиком Н. Марром такие выражения как «разрушили», «разбили», «украли», «разрушены руками человека», «варварски», естественно, относятся к армянам, и они полностью доказали, что достойны этих «похвал».
В конце заседания Императорской Археологической Комиссии академик Марр категорически заявил, что дворец имеет крайне запущенный вид, но опасности немедленного разрушения не представляет. В. В. Суслов заметил, что средняя часть дворца – важнейшая и имеет вполне сохранный вид. Состояние боковых частей неясно, но если бы они не обрушились, памятник не утратил бы своего значения. А. А. Спицын напомнил, что еще не было произведено основательного технического осмотра дворца.
В протоколах заседаний Императорской Археологической Комиссии последующих лет (последнее заседание было проведено в 1918 году), обсуждение вопроса Сардарского дворца в Иреване не встречалось. Правительство не предпринимало необходимых мер по предотвращению разрушения Ханского дворца армянскими вандалами, в результате чего в последующие годы полуразрушенный дворец постепенно исчез с лица земли.
Согласно искусствоведу Н. Миклашевской, Сардарский дворец был разрушен в 1914 году, а портреты (размером 2 x 1 м), написанные Мирза Гадимом Иревани на стенах дворца во второй половине XIX века, были сорваны со стен и сданы в Военно-исторический музей в Тифлисе. После установления советской власти в Грузии эти портреты были переданы в Государственный музей Грузинской ССР, а затем в Музей искусств Грузии. [253] 
Таким образом, получается, что из семи портретов, написанных Мирза Гадимом Иревани в Зеркальном зале Ханского дворца, четыре портрета («Фатали шах», «Сардар Иреван», «Гасан хан», «Рустам Зал») хранятся в музеях г. Тбилиси, а один («Аббас Мирза») – в музее в Баку. Из чего можно заключить, что оставшиеся два портрета были уничтожены армянскими вандалами.
Фотографии, сделанные фотографом Д. Ермаковым в 80-х годах XIX века, охватили все детали Ханского дворца в Иреване и в настоящее время хранятся в коллекции Д. Ермакова в Государственном музее Грузии. Вопрос о снятии копий с этих фотографий и доставки их в Азербайджан должен найти свое решение.
Среди изображений, относящихся к старому Иревану, имеются фотографии Иреванской крепости и Ханского дворца 1916 года. Видимо, авторы, писавшие о том, что в 1918 году Ханский дворец был стерт с лица земли, были совершенно правы. В 1918 году на территории Иреванской губернии было создано армяно-дашнакское правительство, и в том же году был учинен геноцид против азербайджанского населения, и именно в этот период многие историко-архитектурные памятники азербайджанцев в городе Иреван, были стерты с лица земли.
Несмотря на то, что Ханский дворец был стерт с лица земли армянскими вандалами, сведения, дошедшие до наших дней, архивные документы, картины, фотографии дают нам возможность создать полную картину комплекса этого дворца.
Одним из историко-культурных памятников построенных в стиле Ханского дворца в Иреване, был и дом Панах хана Макинского. Жилой комплекс Панах хана, сына Сулейман хана, депутата Иреванской Городской думы, коллежского советника, находился на площади, носящей его имя, по адресу ул. Налбандяна, 19 (бывшая ул. Тер-Гукасовская). В состав комплекса входили: двухэтажный дом хана, кухня, кладовая, одноэтажное строение для служб, людская и конюшня. Хотя дом Панах хана в Иреване и был внесен в список памятников архитектуры, охраняемых государством, его постигла та же участь, что и другие азербайджанские историко-культурные памятники: он был разрушен и стерт с лица земли. [254] 
Ровесники комплекса Ханского дворца в Иреване – комплекс дворца Ширваншахов в Баку и Ханского дворца в Шеки существуют и по сей день, и доносят до нас отголоски прошлого. В Иреване же не осталось ни единого исторического памятника, который свидетельствовал бы о своем прошлом. Официальные лица в Иреване не могут сегодня продемонстрировать прибывшим гостям и исследователям ни одного исторического памятника возрастом более 200 лет на «древней армянской земле» и в ее «древней столице».
Армяне, уничтожившие следы созданных веками азербайджанских историко-архитектурных памятников, сейчас с целью налаживания бизнеса, подготовили проект «Иреванская крепость». Проект, который предусматривает строительство в окрестности города – на территории массива, ныне называемого армянами Норагюх, а в прошлом – Тезекенд,  площадью 184 га. Стоимость первоначальной сметы 6-7 миллиардов долларов. В этом проекте наряду с торговыми объектами, караван-сараями, восточными банями, предусматривается также строительство мини «Сардарского дворца». Этот проект не будет иметь ценности  с историко-архитектурной точки зрения, поскольку комплекс дворца иреванских ханов, считавшийся редкостной жемчужиной восточного зодчества, в результате разрушительных действий армян вот уже сто лет, как превратился в историческую память.